«Мой диагноз: СЕВАСТОПОЛЕЗАВИСИМОСТЬ!» (Дмитрий Смирнов)

«Мой диагноз: СЕВАСТОПОЛЕЗАВИСИМОСТЬ!» (Дмитрий Смирнов)


«Мой диагноз: СЕВАСТОПОЛЕЗАВИСИМОСТЬ!» (Дмитрий Смирнов)

Вообще-то для всех друзей и знакомых он — Плакса Крот. Это соединение двух давнишних, данных разными людьми и в разное время, прозвищ закрепилось за Дмитрием Смирновым намертво, многие, особенно в соцсетях, знают его именно так. Кто-то меня даже уверял, что Плакса Крот — такой сказочный персонаж, вроде бы, из книжки англичанина Кеннета Грэма «Ветер в ивах». Книжка прелестная, милая и мудрая сказка, но такого персонажа там все-таки нет. А Плакса Крот — Дмитрий Смирнов — перед нами.

Биография:

Дмитрий Сергеевич Смирнов родился 1 октября 1974 года в Севастополе.

Имеет два высших образования: инженер-технолог и редактор, издатель СМИ.

В журналистике с 2004 года. В настоящее время — главный редактор газеты «Крымский ТелеграфЪ».

Автор ряда документальных телепроектов. За сценарий к фильму «Черные бушлаты» (телекомпания ИТВ, Симферополь) удостоен Премии ФСБ России (2017). Лауреат журналистской премии «Серебряное перо» (2012), трижды был победителем в номинации «Журналист Крыма».

— Мы с вами очень похожи в том, что много занимались газетами и тележурналистикой. Кроме того, это важно, мы то ли севастопольские симферопольцы, то ли симферопольские севастопольцы — как кому захочется посмотреть. И мы можем сравнивать. Отсюда вопрос: велико ли различие севастопольского и симферопольского менталитетов?

— Сразу скажу, что в Симферополе Севастополь традиционно идеализируют, как в древних Афинах идеализировали Спарту. Конечно, основания к этому есть: Севастополь долгие годы был гордостью страны — не Украины, ясное дело. И отличался и чистотой, ухоженностью своей, и культурным уровнем своим. Сейчас это не так очевидно, не так контрастно, как раньше. Но для определения различий в менталитете надо помнить, что Симферополь — это большой проходной двор, перевалочный пункт, базар-вокзал. А Севастополь — такая шкатулка с секретом, тупичок. Дальше только море. Вот это и дает основное различие.

Для тех, кто нас резко не любит, Севастополь ментально —такой «совковый» заповедник. Это, конечно, ерунда. Замкнутый в себе Севастополь сохранил очень прочную связь поколений, чего многим просто не понять. Здесь хранят традиции и очень почтительны к старшим, со всеми их несколько архаичными штампами и идеологическими установками, даже предрассудками. Что, кстати, не мешает горожанам поддерживать курс президента Путина. Так что «совок» в Севастополе — это в значительной степени фантазии тех, кому мы просто не милы.

Далее. Севастополь очень самодостаточен, здесь все всех знают — как бывших или нынешних коллег, одноклассников, однокурсников, соседей, родню. В таких условиях делать гадости или резкие телодвижения очень трудно: в этом городе надо уметь жить, признавая его нравы и правила игры. Здесь легко оказаться за бортом, если начать наживать себе врагов. В этом заключена «самость» Севастополя. А в Симферополе иначе: нашкодил — и в подворотню, можно, к примеру, сбежать в Ялту, в Евпаторию, есть где отсидеться. (Смеется)

В любом случае общекультурный уровень любого города определяется очень узким кругом людей, попасть в этот круг «по должности» невозможно. Окружение берет пример, подражает, трактует, транслирует. Остальным либо удается, либо не удается подтягиваться, подражать подражателям, попадать «в струю». Успех власти — любой — в тесной взаимосвязи с этим узким кругом «властителей дум». Вот именно это пока слабо получается и в Симферополе, и в Севастополе. Думаю, дело так и обстоит, на правду нет смысла обижаться.

— Вы главный редактор газеты. Для меня это совсем больная тема, я хоронил свои газеты, как хоронят детей. Газеты умирают? Или это мне так резко не везло?

— Да, газеты умирают. Этот процесс может быть достаточно долгим, но исход предрешен. Не вижу большого будущего и у радио. Телевидение? Сейчас есть выходы на новые технологические уровни, идет активный поиск новых методов и форм... Но все информационное будущее лежит на просторах Интернета.

Газеты умирают потому, что не успевают за стремительным ритмом жизни. И от газет сейчас ничего не зависит, хотя еще не вымерли люди, которые помнят, что значила хула или похвала, скажем, в «Правде». Бумага, конечно, пока еще документ — мы это знаем по вниманию к нашим публикациям со стороны правоохранителей. Как будет дальше? Вы же помните виниловые диски, кассеты VHS — и где все это сейчас? Молодежь газеты уже в руки не берет. А у нас самих лет через десять газетные подшивки будут лишь пробуждать романтические воспоминания.

— Вот как раз о молодежи, о новой журналистской поросли. Как они вам?

— Ни слова не скажу об уровне их профессиональной подготовки, чтобы никого не обидеть. Молодежь? Да, тут банальные фразы: они другие, раскрепощенные, технически прогрессивные... Но сейчас на первый план выходит «я», чего у нас и быть не могло...

— Прекрасно помню, как говорили нам: чтобы где-то написать «я думаю» или «я объясняю», нужно лет тридцать добросовестно поработать на это «я»...

— Нет, сейчас главное именно «я». Иначе не интересно. Сейчас вообще не важно, что о человеке скажут в СМИ. Лишь бы говорили, лишь бы имя звучало, навязчиво, постоянно. Люди на этом деньги научились делать. Каждое упоминание, место в поисковике — это статус и это копеечка. А ругают или хвалят, да какая разница. Молодые журналисты эту тему четко ухватили.

— Вернемся в Севастополь. Что для вас в городе особенно интересно и дорого?

— Очень простой ответ: ВСЁ. Я здесь родился, я люблю этот город, если я отрываюсь от Севастополя дольше, чем на месяц, непременно должен приехать заряжаться энергией или прочищать мозги именно сюда. Мой диагноз: глубокая СЕВАСТОПОЛЕЗАВИСИМОСТЬ.

Давно это понял — с ранней юности. Никуда без Севастополя!

Вот буквально час назад: увидел — как на нож напоролся. Улица Будищева. Старые дома, которые пленные немцы строили в 1948 или 49-м году. На одном из домов была надпись на немецком языке, уже разобрать, что именно написано, не представлялось возможным — просто красные буквы, обрывок какой-то команды. Может быть, что-то типа «Больше двух не собираться!» Эта надпись пережила годы и эпохи. Теперь ее закрасили — хозяин квартиры делал ремонт и замазал буквы чем-то желтым. А для меня это был памятник истории, ее крупица. Увы, таких ускользающих от нас мелочей все больше и больше. Да если бы только мелочей...

— Вы творческий человек. Не могу не спросить о мечтах и планах.

— Созрели и не дают мне покоя два большие проекта, реализация которых займет ближайшие годы. Первый — музыкальный. Сейчас это называется «фоновая музыка», есть такое музыкальное направление — эмбиент. В центре моего интереса оказался Воронцовский дворец...

— Чтобы было понятнее: если бы о дворце снимали фильм, это был бы ваш саундтрек?

— Пожалуй, так. Воронцовский дворец — это сооружение мистическое, это огромный кроссворд... Слишком долгий разговор, там все непросто.

А второй проект — это уже чистая журналистика. И наша история. В центре исследования — судьбы двух антагонистов, «красного» и «белого». Это «адъютант его превосходительства» чекист Макаров и врангелевский полковник Корниенко. В мои руки попал редкий набор документов, которые необходимо ввести в научный оборот. Мой тесть обнаружил и сохранил документы Корниенко... Чтобы все довести до ума, мне надо ехать в Париж — там полковник умер в 1934 году. Надо еще ехать в Харьков и Полтаву. С моей наградой от ФСБ лучше даже не пытаться...

— Уж проще в Париж!

— Вот и я так думаю.

В рамках проекта «Интервью в Севастополе» литературного редактора информационного агентства Игоря Азарова

Возврат к списку